Вырежи мое имя, сделай мне эпитафий,
Выжги мою могилу, вытрави с фотографий,
Я не хочу быть телом, и не хочу быть мясом,
Ни статуэткой боли, в расколотом круге счастья.

Ни до большого взрыва и ни секундой позже,
Мне не давали имя, и не дадут похоже,
В чьем-то кошачьем визге, в трещине на стене я
Даже не пропадаю - я не хочу наверно.

Бог потеряет облик и обретет сверх-схему.
Люди убьют наверно, всех тех кто идет по венам.

Субатомные боли, наш выход из всей системы,
Гниющие ткани прошлых, как бы сжимают стены,
Возможность размером с лузу,
Разность двух полушарий,
Конец моей орбиты, начало всех испытаний.

Луны пройдут незримо, головы подувянут,
Текст обретает имя, с тела упали раны.

Разбирая мой скелет на световые тени,
Пусть отзовётся мрак в безвременной колыбели.
Я не воскресну в пепле, не возгорю в закате —
Я стану формой ветра в сгорающем аппарате.

Забудь мои частоты, заполни мои пустоты,
Где раньше жили чувства, осталось всего две ноты.
Взвесь мои сны в пробирке, вылей в чернильный омут —
Я — документ забвенья, потерянный среди рвоты.

В коде, что пишут звёзды, я не достоин строчки,
Я — лишняя переменная, удалённая без отсрочки.
Из граней и из атомов, из мыслей и из боли
Останется лишь отблеск — отложенный всполох в поле.

Ни хаоса, ни пламени, ни мирного завершенья —
Лишь цикл в небесном замкнут, и снова — перерожденье.
Но без меня, без имени, без "был", без "есть", без "станет",
Без точки наблюденья, где кто-то всё же ранит.